ЛИЧНАЯ ИСТОРИЯ

Своей первой книгой "Крупицы"(Лос-АнджелесД992г.) Сона Ван огласила о своем поэтическом существовании. А второй сборник "У меня нетимени"(Ереван,2003г.) подтвердил ее ведущую позицию в современной армянской поэзии. В течении короткого времени поэтесса вокруг себя образовала литературный круг, основала литературно-художественный журнал "Нарцисс", и, что уже существенны й факт, создала свою сферу влияния, иначе литературную школу, приобретя последоват елей и среди взрослых, и среди молодых. В отличии от пишущих стихи, число которых бесчисленно, Сона Ван истинный поэт, знает что делает, а не то, что попало. Подтверждение тому, помимо поэзии, ее теоретические размышления, выраженные в статьях и интервью.

В этом поле зрения вышедшие друг за другом в свет сборники переводов на грузинском, украинском и особенно на русском языках дополнили пробел армянской современной поэзии в странах прежнего единого культурного пространства. Выделю в особенности сборник "Параллельные бессонницы" на русском языке(Москва, 2010г.), с его со вкусом выбранных стихов и качеством перевода, что дает цельное представление о литературном пути автора. Презентация именно этой книги и дает повод в обьемлюющих чертах обратиться к ее поэзии.

Самое главное - Сона Ван нашла язык своей поэзии - тот способ выражения ,что сразу выделяет ее от других. Способ выражения сразу определяет и наличие всех остальных компонентов -форму, структуру, графику, ритм, динамику стихотворного текста.

Современная поэзия стремится к внутреннему сопоставлению. Язык, точнее словесн ое выражение поэзии Соны Ван, результат этого сопоставления, где присутствуют и исскуство пения - мелодия, звук, голос, и искусство танца - от гармоничных и ритмиччных движений до балетных позиций, и живопись - с разнообразным выбором цвета и линий, неожиданными коллажами жизненных ситуаций, и киномышление - с очередностью кадров и монтажом - в виде чувствительного импульса скачкообразных переходов, обратимых конфликтов, аллегорий и ассоциаций.

Первостепенное условие - скорость мысли, которая даже более быстра, чем вспышка молнии. В этой скорости - современный человек- со всеми измерениями современности -пространственном, временном, и нформационном, особенно атобиографичном и самопознающем. В скорости и непрерывном движении все это уплотняется, становится словом, неся в себе все отмеченные компоненты параллельных потоков самоизлучений, которые вместе создают то, что называется стилем писателя, что есть индивидуальное словесное изображение той же авторской сущности.

Это женская поэзия. То есть письмо, которое имеет свой определенный пол, характеризирующее автора и слившуюся с ней лирическую героиню. Автор и лирическая героиня, представляющая ее литературный образ - идентичны, одинаковы; в этом случае общая панорама времени раскрывается путем биографических описаний традиций. В поле зрении стиха "Космос в тебе" автор находит себя самоуточняющим взором:

Уитмен

видит вселенную

в листочках травы

Блейк...

в крупинке песка

Гинзберг...

в глазах обычного человека

и Эроса

я...

какжещина

вижу

все это из окна

в этот момент

и развешиваю белье в тоже время.

Это женское начало особенно глубоко раскрывается и распространяется в любовной лирике. Мощный поток жизни направляется не против женщин никогда не познавших любовь и "не имевших собственного прошлого", а показывает память женщины приобретшей плоть - начиная с Семирамид и клеопатр до сегодняшнего дня, видя современную женщину в свободных и хаотичных возможностях, предоставленных современной жизнью. Согласно этому представлению, отсутствие любви лишает человека биографии: ее первая любовь-одноклассник спустя годы не узнает ее, и время этой жизни больше не существует ("Сегодня..."). Свобода самовыражения - со всеми возможными оттенками, и во всем этом - поле притягательной небесной силы, где растут непорожденные от греха цветы зла, а очищается грех, как оправдание вечной любви, грех как презумпция невиновности. Тонкость женской души становится искусством и воплощается в разных ситуациях - от встречи до прощния, одновременно становясь и женской игрой, и капризом, и искренним самопознанием, и иронией женского победного взгляда, и уточнением противоречия или согласия души и тела. "Начала говорить подробно // свободно и бескомплексно", - говорит она и, без показа внутреннего напряжения слова, легко, спокойно описывает какой -то эпизод жизни, по ходу обьявляя : "Мир полон прежней любви". Нет недостатка в психологических тонкостях. Вот несколько многообразных проявлений этой женщины:

тело мое мокрое глина и вздох некто носит меня как кувшин на плече

/„Не вздыхаю,,/

и сгибаются

сгибаются

колени мои гладкие

подобно колоннам храма

под

твоими златыми

раскрашенными

ногами

/ "Да простит меня Бог в этот раз"/

Эта та тонкость, что в стихотворении "Не подходи ко мне" нашло такое решение:

не подходи ко мне

пока руки мои не научатся ^

как лепить твое лицо из сырого вещества тьмы

и губы мои

не обманутся во сне

в миллион раз

Искусство быть женщиной / "постигла за несколько секунд // как быть ... женщиной" /, таким образом становиться не только мотивом или лейтмотивом этого поэтического мира, но и стержнем, вокруг которого вертится все, даже это маленькая планета, что от края до края населена старыми и новыми Любовями, памятью, с играми судьбы, обращенными друг к другу и до конца непрочитанными - непонятными взглядами... Вот женщина во время скуки: "впереди тот же горизонт//широкий// и тот же парень//скука...// повтор// придумай что-то новое/Дтак смотрел на меня // уже //... утром]".

В этих душевных состояниях, когда женщина каждый день обновляется подобно только-что наступающему утру, иначе - мысленно сама для себя перерождается как девственница, нет недостатка в играх, напоминающих кажущуюся наивность и простоту ребенка. В начале "Я наполнила воспоминаниями //твой костюм, подобно чучелу//и//повесила//в моем гардеробе". Ощущение тоски далее оживляет отсутствующего: "Ты//в это время//так качаешься//словно пьяный//что я безошибочно//переживаю//смутную ... тревогу//становления женщиной...". И вот после этого сакрального переживания такой вот "наивный эпилог: "не качайся так//боюсь ведь я же...".

В разных местах оживают детские обращения к отцу, матери, бабушке(мам, пап, бабуля) и воспоминания детства: "Капризными были мои движения// с детства//(качели, велосипед, коляска)". ("Капризными были..."). В другом месте просыпаеться желание сесть на колени матери подобно ребенку("Мам, все время..."), в памяти оживает дедушкин дом ("В разбомбленном приграничном доме"). Или же эта картина: " давай пройдемся//друг//навстречу вчерашним дням ...//медленно// к моей//гавани//бумажных лодок"("Видишь...").

Стих за стихом Сона Ван расскаывает свою жизнь. Вся ее поэзия выражение непосредственн ых биографических побуждений, где первостепенно именно переживание и воспоминание момента.

Это повествование и создает внутреннюю цепь событий, каждое стихотворение имеет свой сюжет. Это не цепь событий в обычном смысле, что характерно повествовательным произведениям, а галерея переживаний, образов, где присутствует момент судьбоносного случая -с определенным выражением начала, движения и конца. Начало одного стихотворения именно на это и указывает: "Усталая...//оперированная...//слабая//я дошла до

вас//наконец//чтоб//рассказать историю мою(а не историю другого)//личную//если нет -почему именно я смогла//спастись//а они умерли по дороге" ("Личная история").

Но если речь оставалась бы в рамках простой цепи событий, то сломались бы крылья стиха. Хорошо созновая все это: "В общем, назначение поэзии - не в сюжете, а в оставляемым им конечном эффекте - в чувственной дрожи"1, - она использует образные сгустки, полусловные намеки и выражающие внутреннее молчание ассоциации.Мысль и ощущение, как единый луч самовыражения, начинают поочередно расщепляться, распадаться и с помощью намеков и скачкообразных переходов - полуслов изобразить историю момента. В стихотворении "Не смотрите на меня так, с сомнением" указанное ощущение приняло такую формулировку: "самое страшное - мысль//без образа//черный квадрат моего зрения".

1.Теоретические наблюдения Соны Ван приведены из интервью "Строка на границе памяти и фантазии", напечатанной в конце книги "Я слышу голос".

Рассказанная таким образом поэзия всегда пропитана определенным биографическим фактом, что и приносит за собой кажущимися внешне неважными, но в точном месте дополняющими строку подробности. Подробность становится необходимой предпосылкой художественного мышления поэтессы, характерной чертой стиля, даже - женского характера: "[Я - женщина... Могу соврать//быстро//даже с подробностя ми...//если нужно...]" ("Баллада о лошади").Вот эпилог "Ереванского этюда": "человек продающий семечки//на миг останавливается...//осторожно насыпает //последний стакан//в правый карман//потом//бережно//завязывает потертый мешочек//кладет под мышку//и медленно идет//по направлению рая...//.

Вот и другие подобные примеры: "...а по дороге//своим адом//раздражают меня//ходящие по домам проповедники//с худыми шеями//которые с годами худеют"("Посещение твоей могилы"), "Последний раз//когда встретилась//с ним//было больше восьми//и он// шагал//по улице небоскребов//неуверенно//как чужестранец//хотя еще был зеленым//свет светофо ра//и//я очень спешила//но остановилась//тайком//предупредила его//что неизбежна смерть..."("Последний раз"), "Вот она вечность//вечно усталая мать//и//пар//вечно поднимающийся//отутюга..." ("Если и впрямь грех...").

В целом художественное миропон имание и проявление Соны Ван очень художественны:

присутствуют и графика, и цветной рисунок, и кино. Наличие подробности само по себе способствует художественности речи, примеры которых множества, поскольку это образ мышления для всей ее поэзии. Вот отдельные образцы: "...тьма//скульптор сюрреалист//(ты весь губы//и ресницы)..." ("Ночь меняет все"), "Видишь... любовь моя//на зеленой траве//изогнувшийся отжелания//неподвижный изгиб змеи//словно бант//упавший с головы девочки//и //хромающее, ковылявшее//облако тот//желтое и старое..." ("Видишь..."), "Тело мое грешний стебелек// (одной ногой в земле... смотри) //выходит,оказывается я цветок//заключенный //в теле женщины..." ("По дороге к кладбищу"). Или "Я//встала // на одно колено//и//задержала дыхание//как бегун//перед свистком..." ("После тебя").

Такими словесными-графическими образами богаты почти все стихи, из которых можно выделить следующие: "Новогодние декоративно-металлические ангелы или отсутствующий Бог", "Я и подсолнух", "О смерти времени", "По дороге к кладбищу" и т.д.

Эта живопсность придает строкам визуальное качество. Видишь то, что сказано словом. Интересно, что в этом случаи уменьшается, почти исчезает эпитет, вообще прилагательное, потому что подвижная и быстрая речитативная речь не терпит излишество слова, указывающее качество и свойство. Вместо этого доминирует метафорическая и ассоциативная картина.

Вот в целом рожденное из ассоциаций стихотворе ние, где нет даже ни одного прилагательного: "Перед сном// открываю страницу// случайно попавшей под руку книги// и читаю в слух// подобно перевернутой// чашки кофе// судьба моя меняется/ /по очереди

выстроившихся на столе//книг "("Перед сном...").

Вместе с ассоциациями, все произведения богаты скачкообразными переходами. Вот например: "снег//садится//подобно медсестре//.„болен день" ("Снег садится...").

Вообще речь придметна, реальность не экстре мал изуется и не деформируется, а изображается приоткрывающейся простотой. То есть,устремленный к реальности взгляд мысленно не наряжает материальный мир, а наоборот - выявляет ее изначальные состояния и установленный порядок. Увеличиваются обостренны е от чувствительности зрительные образы: "и часто вижу вещи//невидимы е другим" ("Муза"). Вот, например, вы скользнувшая из времени женщина, которая" лишь призрака привичает//и голосам нежным из прошлого": "помнишь рассказ мой// об отпуске райском//на море//чьи волны переливались как складки Богородицы//Пабло//там все было ложью//кроме ругани капитана" ("Длинная беседа с котом моим Пабло").

Это стихотворение могло родиться лишь из кажущейся простой предметной наблюдательности, которая, однако, богата многослойными ассоциациями: "первый день //весны//воскресенье//(по календарю)//однако зима//еще неуспела//перенести свои //ледяные принадлежности//весна//ты так молода//сегодня//что каждое начало//старше тебя//я//пишу//"грех"//на песке//и оставляю//чтоб волна//унесла его//празднуй меня//весна//подобно тебе//я тоже //люблю снова" ("Песнь обо мне и весне").

Поэия Соны Ван очень человечна: внеш не легкая(Терьян сказал бы:"Легка моя поэзия и улыбчива"), внутренне - очень насыщенная, видимой частью - намекающая. Самопознание питается близкими и дальними слоями среды, ему свойственны самосохранение и высокая самооценка. Поэтесса превращает в поэзию самую тонкую сферу жизненных общений -складчатый и многогранный мир человеческих отношений, всегда прислушиваясь к ответу своего внутреннего голоса:

Пусть назовут меня

напыщенным сезонным поэтом

пусть нелепым прозвучат

строки мои

я спою только

о начале весны

"когда в воздухе сердце - как птица".

("Боже, следуещй весной и ты придешь")

Письмо Соны Ван насыщено христианскими символами: Евангелие всюду, и это говорит о том, что автор не только женщина, но и христианский поэт. Это не столько вера и верование, поскольку как женщина она имеет свою тайну женской веры, сколько христианская цивилизация нации, что само по себе пробуждает символы этой цивилизации. Так она может сказать о себе:

"Наслажденье мое не показное ....у меня в крови...это предеков зов" ("Танец на песке"). Сгусток вышесказанного в этих строках:

...Смотри на это мое фото детства

я... ягненок и мать

кажется родилась я с Христом

в тот же день

и сейчас мне две тысячи четыре года

("Смотри на это мое фото детства")

Вот и другие картины: "Книга твоя под моей подушкой//а тебя нет/ДХристос.что ли...не пойму?)//в моем сне//вчера//ты бегал//по воде//и я не успевала за тобой//<...>//когда проснулась//было поздно//(где то вполден ь)//в ладоне была колючка//от твоего венка" ("Твоя книга..."), "следующим утром//я вышла из дому//просветленная//величавая//как пророк//и// прошла радостно//на своем осле//на голове-тернистый венок//...в руке-оливковая ветвь//к дальней горе"" ("После ночи любви"), или вот эта: "Я...//нет не дорога//нет//и не свет я вовсе//нет я не дорога к свету//и не дорога к правде/Двот бы в хлеву от девы родиться мне)//...(впрочем всмотритесь//... скоро на горизонте//деревянный восстанет крест)" ("Я...").

Исходя из этой точки зрения, следующее стихотворение -зрелое и полностью завершенное произведение:

В последнее время...

чтоб спасти Бога

я прячу его под полою платья

и

...все

обзывают меня

неверующей шлюхой

смотри...не беременна я...

Господи

где мои золотистые чулки

подобно шуту с вывихами

искривляясь

хочу станцевать сегодня... для тебя

(а женщин... прости... что не ведают... Отче)

("В последнее время")

Стихотворение, посвященное памяти Аршила Горького - прекрасное воплощение христианских символов, воспоминание о национальной трагедии - деревня,церковь, Бог... "вот и дом музей//моей бабушки//хлев курятник//пестрый фартук//висящий на ржавом гвозде//в кармане крашеное//померкшее яйцо" ("Посвящение памяти Арш ила Горького"). В другом месте ожидание прихода Господни, где сказочным, доходящим до н ебес шестом "я взрыхляю //воздух, словно землю//чтобы //немножко облегчить// приход//Его (как весенний росток)//<...>//Господи// почему//усложняешь так//где же ты сейчас//я ищу//твои отпечатки пальцев//на каждом //встретившемся мне//чуде" ("Сказочным шестом").

Своеобразно ощущение времени, начало которого то биографическое прошлое, как "прошедшее время ...в воздухе запах яблок//<...> знаю...буду скучать//по тому времени я" ("Армагеддон"), то завет земной жизни, обусловленный божественным явлением:

Время - как металлический дождь Христос - две тысячи блестящих гвоздей Христос - две тысячи блестящих гвоздей

("Момент ли был таков?")

Этот "металлический дождь" на протяжении двух тысяч лет должен был блестящими гвоздями на кресте време ни распять Христа, как символ судьбы, данный подобно ему распявшим. В другом месте блестящий гвоздь, превратившейся в металлический дождь, становится "ржавым гвоздем равнодушия", которым снова прибиваются руки.поднявшиеся для молитвы ("Мне очень хочется..").

Есть и понятие времени души, которое уже разделяет прожитые и непрожитые годы: "напомни ...мне//какая роль у часов//какую имеет связь тиканье//с течением времени...?//насколько я знаю//время//состоит//из двух//неравных частей//"твое время"//и очень длинное//"после тебя"//не пойму я...//зачем нужны часам//две стрелки". А то время, в котором отсутвует человек - называется тьмой ("Продавцы семечек"). Время человека - свет, тьма - время сатаны.

Как человеческая судьба, так и охват времени целостны. Начало времени не бесконечность, а христианское начало, а относительный конец времени - его время. Все это заключается в стихотворении "О смерти времени", где говорится: "Трость я //слепого времени//поэт я".

Во всем этом ритмы века и тот вид вольного стиха, основа которого не уитменовский свободный ритм, а именно ее - своим же своеобразным обьяснением, согласно которому, игрой и словесным колдовством повседневное становит ся духовным пространством, блеклые слова раскрывают доверенные им н овые и важные тайны, а ритмом и мелодичностью "это истинный танец, балетный этюд, во время которого испытываешь только осторожное ощущение - не наступить на ногу Богу. Поэзия танец, поскольку не имеет значения - откуда он начинается, с какого угла пространства и где заканнчивается. Главное - процесс, доверие к мелодии души и легкому взлету тела, вера в грациозность самопроизвольных, как бы руководимых сверху кружений...".

Вот поэтическая формулировка этого же ощущения: "Ветер три раза//кружится вокруг меня//потом проскальзывает вперед//плавно//подобно танцовщику" ("Не улыбайся).

Танец - с гармоничностью и красотой человеческих движений, и танец слов, которые в этом случае создают хоровод слов и образов, бурляющую, переполненную душу превратив в сти-хо-тво-ре-ние - прыжки, полет, движение слов и в глубине своего калейдоскопа формируют судьбу человека.

Танец - движение. Но книга озаглавлена "Я слышу голос", и этот голос также первостепенный фактор строения слова. Голоса и звуки - они образуются, материализуются вокруг косточек смысла и в ракушках тишины становятся словами-жемчужинами, а далее - жемчужной речью.

Каждый имеет свою манеру говорить с душой, общаться с бесконечностью, В этом случае явление осуществляется с помощью голоса:

Муза

Как мне настичь тебя Если ты словно призрак Всего лишь некое Пространство Без облика и форм Которое изредка Становится голосом

(а вслед за голосом

во мне воскресает лишь память

и мертвые в стенах моих

свистят)

("Муза...")

Эта форма существования общаться с помощью голоса заставляет ее вновь и безпрерывно находить себя в постоянном переливании звуков. "Я крик//без начала и без конца//в гортани немого//и его бесконечное эхо" ("Я...")» "Стала болтливой я //в последнее время//и виновен он //пойма йте//что украл мое молчание//как строку//и к сожалению//не могу//доказать это" ["Стала болтливой"). Звуковые импульсы по умственным переходам нереальное превращяют в реальное, как в этих строках, "где -то закашлялась//искорка солнца//желтый цветочек//и на жалобный звук//поспешаю вместе с пчелой" ("Больное солнце"). Тоже самое и здесь: "Слышишь ты голос?//в весеннем лесу//что получудо...полустрах и полуплач// <...>//слышишь другой звук-красный и нежный//это может быть//только лишь звуком//раскрывания бархатных лепестков розы//после полудня..." ("Слышишь ты голос?"). Это звук песни синей птицы с желтым клювом, что стало голосом леса и лепестков роз.

Мужество поговорить с душой и есть любовь к жизни, без чего, особенно в этом случае, рушится все и изначально исключаются "все те глупцы//что отвергают жизнь//во имя//вечности".

Согласно древней легенды по представлению Соны Ван - Вавилонская башня возвышалась "над прахом поэтов" ("Реквием поэтам"), которые своими многоголосными арфами пели и создали красоту, которая уже нуждается в обновлении: "Давно доказанная//истинная красота//ты причиняешь боль//моим глазам" ("Давно даказанная...").

Самоискание как самопознание пытается соеденить и обобщить образ и как название бросается в глаза вопрос - "Где я?" и раскрывается - распространяется в этих строках: "Когда мысли мои с тобой...//там вдалеке//а тело мое вот здесь - с другим//где я?//что за тайное слово//меня примиряет//со мной//что было в начале мира//ложь//или правда?...//ответь...//не знаю//но признаюсь для ясности//что мои лучшие строки возникли из вымысла".

Это признание пощечина по лицу правды, если это ложь, из которой родились самые лучшие строки, не была бы одной, даже обратной стороной правды - хотя бы как выдумка мысли для самооправдания.

Вот и другое выражение этого умонастроения: "С сегодняшнего дня//считаю верой//каждый новый путь//что не приводит точно//в назначенное место" ("Позволь мне уйти"). Это так, поскольку куда бы ты не пошел, это правильно, даже случайное становится закономерным. Это новое поэтическое прочтение теории относительности. Вот и другое выражение того же ощущения: "бабушка...//знаешь//я нынче//черный пьяный ворон//проживающий в закопченном//дымоходе таверны той//поэт...без цел и//(оказалась что цель чертовщина//з наешь сколько людей//стало жертвой ее//после тебя?") ("Посвящаю памяти Аршила Горького"].

Начало - ложь и правда, продолжение - свободный путь, ведущий в неизвестность, конец -цель и бесцельный поэт. Это внутреннее противоборство вариант самопознания, направленный против всякой шаблонности. Вот так в сочетании звуков, линий, слов, танцевальных движений рождается тот вид нестандартного вольного ритма, который является поэтическим достижением Соны Ван.

Все это призвано раскрыть возможности современной поэзии, которые раскрываются в таких авторских изображениях: "Праматерия поэзии в действительности внутренний трепет, рожденный хаотическими скитаниями души в виде непредвиденного потока ощущений, для фиксирования которого писатель вынужден выдумать какой - то сюжет <...>. Иначе говоря, поэзия начинается не с памяти, а кончается, продолжается ею.

Поэтический мир Соны Ван определяется беспрецендентным духовным сочитанием ощущения и восприятия, с помощью которого старое обновляется и становится сугубо индивидуальным. И если согласно ей, даже поэзия "В хорошем смысле результат иррационального, духовного абсурдного состояния, судорожный момент разрыва души и воображения, невольного перенапряжения мозга, акробатика мысли", все равно, именно этим дух властвует над материей, и материю, согласно законам сотворения или простой алхимии, превращает в дух, в драгоценный металл - со своим с толь же драгоценным звучанием. Вспышка воодушевления - против "воодушевляющейся непосредственности", осознание исключительности художника - создателя исскуства, новое определение стихотворчества: "Поэзия ни что иное, как потеряный сон и страстное желание вернуть это воспоминание", далее "Цветок поэзии первое лечебное растение, лечащее человеческие души", современное представление образа писателя, кто может нарушить границы и преграды "человеческого", испытать первобытное и сверхчеловеческое, быть одновреммено Богом и сатаной, чудовищем и ангелом. Образ жизни, что есть проклятие и благословление одновреммено, разное и расходящее, отрецающее и дополняющее друг друга...", что от внешнего конфликта должно перерасти во внутренний конфликт и мощным взрывом родить спрятянный в человеке человека, тайного человека - со всеми его невыявленными ценностями. Отсюда и совремменое измерение исскуства: "Искусство не абстрактное явление, оно практически ощущаемая ценность, возникшая путем исключения...". Отсюда и писатель "как наделенный чувственными биениями времени четвертая невидимая стрелка часов и зрачок, изготовленный из увелечительного стекла", который видит невидимое как в этих картинах: "хочу я//тайком//чашею носка//слезу твою взвесить//и потупить взор//(как бы...от стыда)//чтоб скрыть той капли//теплый труп..." ("Как мне хочется"), "ручка моя падает//не вольно и без звука//как игрушка//из рук//спящего ребенка" ("Мир полон проходящей любовью"), "полутьма удвоила// запах прогорклого яблока в моей комнате" ("Легкий и сухой"), "мой повторяющийся сон// с влажными оттенками платка мамы" ("Повторяющийся сон"), "эта белая повязка из песка//наложенная на полутора миллионных мечтах" ("Дер -Зор"). Под этим увеличительным стеклом искренность обнажает любую тайну и в зеркале души поэта всецело делает видимым так же напротив стоящего ("Неизвестного художника..."). А его внутренний образ все время в процессе очищения: "Прости меня Спаситель//за неисповедованные мною грехи...//после утраты первой любви//каждая новая любовь//новый повод//для спасения// невиновности" ("...Но честно говоря..."].

Вот она - Сона Ван, которая представляет 21-ый век армянской поэзии. Она тип такого армянского писателя, которая собственным существованием стерла разницу между родиной и диаспорой, вместо этого сделав первостепенным лишь понятие "совремменый армянский писатель". Очарование ее слова - граница реального с нереальным, как колдовство или иначе как поэтическая история жизни и поэтическая жизнь личной истории. Это и поэзия "конкректно" характеризируемого факта, и метафоризированная жизнь-загадка.

Сона Ван с ее высоким уровнем интеллектуального стиха предстает перед нами как новая Сафо наших дней, которая хочет "раздаться//всем незнакомым//переходя из рук в руки//иауст в уста//как слова//старой молитвы //Отче наш..." ("Семечки").

Поопладируем королеве современной армянской поэзии.